Вчера, днем, в Большом театре была назначена генеральная репетиция оперы «Хованщина».
На эту репетицию приехал Ф. И. Шаляпин, как режиссер, и сел в креслах партера для наблюдения за ходом репетиции.
Сцена представляла ночь, оркестр сыграл великолепно увертюру, после которой на сцене должен показаться рассвет. Дирижер Сук дал за кулисы электрический сигнал технику, но ввиду порчи звонка рассвет не появился.
Тогда Шаляпин, сидя в партере, громко спросил, есть ли в театре начальство и почему такое замедление.
Шаляпин, видя что никто ничего ему не отвечает, встал со стула и сказал:
— Какая же это генеральная репетиция!
И направился к выходу из театра. Режиссер Мельников, догнав его, объяснил, что испортился звонок и сейчас будет исправлен.
Шаляпин остался. Начали сначала.
После начала рассвета за кулисами должны по электрическому сигналу, данному дирижером, вступить трубы, но вышло опять недоразумение, и музыканты, не расслышав звонка, опоздали вступить.
Шаляпин опять стал волноваться; пришлось повторить.
Хор, стоя за кулисами, наэлектризованный всем этим, начал петь не ритмично.
Тогда Шаляпин, обращаясь к дирижеру Суку, сказал:
— Это полное незнание дела!
На это Сук ответил:
— Я свое дело знаю, я старый дирижер и учить меня не позволю.
Положив дирижерскую палочку, он оставил дирижерский пульт.
Находившиеся в партере приглашенные гости из музыкального мира громко зааплодировали Суку.
После некоторого перерыва объявили, что репетиция не состоится.
Начались переговоры по телефону с директором Теляковским, находящимся в Петербурге.
Газета «Раннее утро», декабрь 1912 г.